— Я
уже отметил излишнюю, полемическую заостренность этой книги, — докторально начал Самгин, шагая
по полу, как
по жердочке над ручьем. — Она еще раз возобновляет старинный спор идеалистов и… реалистов. Люди устают от реализма. И — вот…
Цена его слов известна мне была, а обидели они меня в тот час. Власий — человек древний,
уже едва ноги передвигал, в коленях они у него изогнуты, ходит всегда как
по жёрдочке, качаясь весь, зубов во рту — ни одного, лицо тёмное и словно тряпка старая, смотрят из неё безумные глаза. Ангел смерти Власия тоже древен был — не мог поднять руку на старца, а
уже разума лишался человек: за некоторое время до смерти Ларионовой овладел им бред.
Итак, четыре мальчика тихонько пробрались в курятник. Одноглазый старый петух, участник многих драк и боев, потерявший свой глаз в одном из таких сражений, с недоумением смотрел своим единственным глазом на вошедших поздних посетителей. Куры и цыплята, мирно отдыхавшие на
жердочках и приготовившиеся
уже расположиться ко сну, разом всполошились и забегали
по курятнику.